Один вечер в Амстердаме [= Богиня любви, или Она не прощает измен ] - Алена Белозерская

Рита надела сандалии. Она хотела домой. К папе, который всегда был мягок и терпелив. Что бы она ни творила, отец приходил на помощь. Выручал из милиции, куда она не раз попадала, платил, когда она заваливала сессии, ни слова не сказал, когда Рита выбросила свой диплом в урну и отказалась работать. Он потакал всем ее капризам, а она злилась на него.

Рита поднялась и пошла по дорожке к выходу из парка. Легкий ветерок бегал вокруг нее, солнце трогало лучами лицо и плечи, но Рита не видела ничего вокруг. Она полностью сосредоточилась на себе и очнулась, лишь когда ударилась плечом в невысокую женщину с тонким шарфом на голове, которая улыбалась.

— Простите, — смутилась Рита.

— Все в порядке. — Ее слова прозвучали отрывисто.

«Немка», — подумала Рита. Привлекательная, элегантно одетая женщина с горящими глазами заинтересовала ее. Рита даже остановилась и проводила ее взглядом. Она увидела, как к женщине подошел высокий мужчина в темном костюме и, что-то сказав, протянул телефон. Они быстро направились к выходу, Рита побежала за ними. Выйдя из парка, колоритная пара подошла к длинному черному автомобилю. Мужчина открыл перед женщиной дверцу и помог ей устроиться на сиденье. «Жена дипломата», — предположила Рита и огляделась, обдумывая, в какую сторону направиться. Сделав несколько шагов вперед, она вдруг присела на корточки и расплакалась. Ей не хватало мамы, но больше всего она скучала по отцу. Достав телефон из сумки, она всхлипнула в трубку, слушая длинные гудки.

— Папа, — сказала она, когда ей ответили, — ты мне очень нужен.

— Где ты, доченька? Скажи мне, где ты, и я за тобой приеду.

Генерал Алексей Константинович Махов шел по коридору, стараясь не встречаться взглядом с проходящими мимо него людьми. Он отвечал на приветствия, но в глаза предпочитал не смотреть. Казалось, что все прожигают спину любопытством и, что еще хуже, сочувствуют. Больше всего генерал не мог терпеть жалости к себе. Уж лучше встречать насмешку в лицах коллег, презрение, наконец. Но жалость — это было невыносимо! Махов понимал, что о том, чем занимался Константин, в управлении мало кому известно. С одной стороны, он боялся, что преступная деятельность сына поставит под удар его репутацию, сделает его уязвимым, с другой — искренне желал, чтобы об этом узнали все. Тогда глаза сотрудников не посылали бы в его сторону слезливые сигналы в связи с постигшей утратой, а пылали бы негодованием, что было бы гораздо легче перенести. Лишь полковник Илин и его команда точно знали, чем Костя занимался в своей якобы научной лаборатории. Но они будут молчать, и не только потому, чтобы по управлению не поползли грязные слухи, а главным образом, чтобы не раскрывать тайну следствия, которое они вели. Именно к ним направлялся Махов.

Без стука он вошел в кабинет и усмехнулся. Капитан Гордеев, с наслаждением куривший у окна, как нашкодивший школяр, выбросил окурок в окно и с виноватым лицом начал разгонять дым перед собой. Полковник Илин, оторопело наблюдавший за его суматошными движениями, зычно хохотнул, но тут же умолк, увидев генерала.

— Перестаньте вести себя так, будто в чем-то предо мной провинились.

Голос Махова грозной волной разошелся по кабинету. Он в раздражении покачал головой и хмуро добавил, обращаясь к Илину:

— Женя, это мне должно быть стыдно.

— Достаточно, Алексей Константинович, — поднял руку полковник Илин. — Покончим с извинениями раз и навсегда. Не ваша вина в том, что Костя погиб, и тем более в том, чем он занимался.

— А чья? — хмуро спросил генерал. — Он ведь мой сын, а я не знал о его жизни ровным счетом ничего.

Полковник Илин прекрасно понимал, почему генерал мучается. Он помнил день похорон, лицо Махова, перекошенное от злости и непонимания, и то внезапное исчезновение, которым генерал продемонстрировал свое отчаяние. Илин нашел его на даче, где Алексей Константинович в течение недели прятался от мира. Старик лежал на старой кушетке и с безразличием смотрел в потолок. Он выглядел как иссохшая мумия, и жалко и величественно одновременно. Густая белая щетина покрыла его лицо, щеки впали, а глаза ввалились. Сначала Илин со страхом подумал, что тот умер от горя.

— Руки наложить на себя не могу, — услышал он его тихий голос, — а сдохнуть очень хочется.

И наградил полковника таким взглядом, от которого похолодели ладони и спина покрылась потом.

— Сожалею, — сказал Илин и больше ничего не смог добавить.

— Оставь меня, Женя. Хочу еще побыть один.

— Но… — замялся тот.

— Завтра увидимся. — Генерал слабо махнул рукой, указывая на дверь. — И спасибо тебе.

Генерал не обманул. Как и обещал, он появился в управлении. Невообразимо постаревший за последнюю неделю, он стал похож на древнего старца. И если раньше в управлении называли его Стариком за опыт и потому, что очень уважали этого принципиального и честного человека, то теперь прозвище полностью оправдывало себя. Перед Илиным стоял уставший от жизни человек, разочарованный и убитый горем. Кожа висела на его когда-то моложавом лице, да и генеральский китель болтался на сутулых плечах.

Капитан Антон Гордеев быстро заварил чай и поставил перед генералом и Илиным дымящиеся чашки. Сам выпил стакан воды, крякнул от удовольствия, вызвав улыбку на лице Махова, подошел к своему рабочему месту и начал перебирать бумажки.

— Какие новости?

— Гадкие, — ответил Илин, положив рядом с Маховым папку. — Таня Михайлова была убита не в перестрелке с людьми Шерера. Две пули в затылок она получила от того, кто находился далеко от эпицентра. Работал снайпер. Мы уже установили место, откуда он стрелял. Кроме оставленной винтовки и гильз, ничего не нашли. Он же и Шерера застрелил.

— Значит, снайпер не был «контролером»?

— Нет, он не прикрывал людей Шерера. Он был там с одной-единственной целью: убрать Шерера, который мог вывести нас на хозяина. И Таня не просто попала под пулю. Такую ошибку тот спец вряд ли допустил бы. Она была явной мишенью.

— А люди Шерера?

— В живых остались двое. Молчат, потому что не знают, о чем говорить.

Генерал устало вытер лицо.

— Рабочие лошадки, — сказал капитан Гордеев. — Они лишь принимали товар. Распространением груза занималась другая команда. Хитроумная схема получается. Группировка Шерера имела узкоспециализированную ячеистую структуру. Функции каждой ячейки строго разделены. И члены групп, как я понимаю, незнакомы друг с другом. Они словно ограничивали ущерб, который может быть нанесен в случае внедрения сотрудников органов в одну из таких ячеек.

— Да, — добавил Илин, — конспирация весьма серьезная. Но хуже всего то, что их прикрывают наши.

— А кто именно, нам неизвестно, — добавил Махов. — Получается, Таня зря погибла.

— Она ничего не оставила, что очень странно. В ее компьютере нет ни одного упоминания о расследовании, которое она вела. Дома тоже нет ни бумаг, ни электронных носителей. Словно кто-то тщательно убрал за собой мусор.